Доктор Джемс Мартин, судебный психиатр, вошел в тюремный блок. Его задачей была оценка психического состояния Эдварда, человека, осужденного за серию убийств. До казни оставалось мало времени, и закон требовал подтверждения, что приговоренный полностью осознает происходящее. Любое серьезное расстройство могло бы остановить процедуру.
Предыдущий эксперт не завершил дело — он свел счеты с жизнью. В досье упоминались странные заявления заключенного: Эдвард настаивал, что он не человек, а некое существо по имени Нефариус. Доктор Мартин за свою карьеру видел множество случаев бреда и раздвоения личности. Однако этот обещал быть особым.
Холодная комната для свиданий, стол, два стула. Когда Эдварда ввели, его спокойный, почти отстраненный взгляд сразу привлек внимание. Он не выглядел взволнованным или агрессивным. Скорее, наблюдательным.
— Добрый день, — начал Мартин, открывая папку. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— Задавайте, — голос был тихим, но четким. — Хотя вы говорите с тем, кто давно забыл, что значит быть человеком.
Доктор отметил про себя: пациент не просто утверждает свою идею, он живет в ней. Это было глубже, чем обычная симуляция или психоз. В течение следующего часа Эдвард последовательно описывал себя как существо из иной реальности, приводя «воспоминания», которые не стыковались ни с одним известным психопатологическим шаблоном. Не было ярости, страха, попыток произвести впечатление. Только холодная, убежденная уверенность.
Мартин проверял ориентацию во времени, месте, базовые знания. Эдвард отвечал безупречно, демонстрируя острый интеллект. Но на любые вопросы о его личности, мотивах, он возвращался к одной теме: Нефариус. И чем дольше длилась беседа, тем больше у психиатра возникало странное, почти физическое ощущение — будто в комнате присутствует что-то еще. Не страх, а глубокая, ледяная неестественность.
В конце сессии, собирая бумаги, доктор почувствовал на себе пристальный взгляд.
— Вы ищете безумие в том, что просто выходит за границы вашего понимания, доктор, — сказал Эдвард, прежде чем его увели. — Иногда то, что вы называете болезнью, является просто иной природой.
Когда дверь закрылась, Мартин остался один в тишине. Он должен был вынести заключение: вменяем или нет. Но впервые за долгие годы у него не было четкого ответа. Было лишь растущее, тревожное подозрение, что он говорил не с больным человеком. А с чем-то, для чего у психиатрии просто нет названия.
